Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-нибудь случилось, он не был бы счастлив, как кажется многим: добро и зло не имеют цены для бездушных тел; но они важны для каждой души, как сопряженной с телом, так и отделившейся от нее. Воистину надлежит следовать древнему и священному учению, согласно которому наша душа бессмертна и, кроме того, после освобождения своего от тела подлежит величайшему суду и каре за воздаяния. Поэтому надо считать, что гораздо меньшее зло — претерпевать великие обиды и несправедливости, чем их причинять. Человек жадный, но нищий духом не желает об этом слышать, а если и слышит, то полагает, что над этим можно смеяться; он повсюду, словно животное, бесстыдно грабит все, что захочет; он думает лишь о том, чтобы пить и есть и тешиться до пресыщения мерзкими и низменными наслаждениями, которые мы неверно называем именем Афродиты, оставаясь слепыми и не видя, что его захватничество тесно сопряжено с нечестием и что великое зло сопутствует каждой несправедливости; совершивший ее неизбежно тянет зло за собой, живя на земле, а возвратившись под землю, обречен на позорное и во всех отношениях несчастное скитание. (Письмо VII)